Эх-эх...Сама не знаю,почему я это выкладываю,но енто вроде так)
Это было написано,когда на меня неожиданно напала сумасшедшая муза)))
                                                                                                   Ку-ку,крыша,ку-ку...   
     На улице весна…Настроение до ужаса хорошее, так и хочется написать какой-нибудь рассказик…
   «Пожалуй, начну…» - подумала я, беря ручку наизготовку и ища взглядом пригодный для мучений листик. Лист отыскиваться не хотел. Пришлось сходить за ним в соседнюю комнату. Я вернулась на место истязаний листа, быстро разгребла мой грандиозный бардак на столе и задумалась. В уме уже пролетали картинки, как я, исписав гору листов, сижу и читаю свое творение. Я улыбнулась этим мыслям и снова взяла ручку.
   Но мечтам так и не суждено было сбыться, так как возник вопрос: «Эм…А с чего начать?...» - я, напрягая серое вещество, забарабанила пальцами по столу. После пятиминутного отбивания пальцев, ручка снова оказалась у меня в руках и вывела на листе заезженное «Жили-были». Полюбовавшись сеим началом, я быстро его зачеркиваю. «Нет. Эти «жили-были» уже в печёнках сидят,» - думаю я, крутя ручку в руках. «О! А что, если…» - на листе, чуть пониже отвергнутого «жили-были» появляется «Солнышко светит, птички поют». Желая удостовериться в написанном, я подхожу к окну и смотрю в него, в надежде увидеть птичку, напевающую «Рамштайн».
   Нда…Погодка еще та: низкие серые облака, готовые каждую секунду пролиться дождем, хмуро зависли над самой крышей небольшого пятиэтажного дома, стоящего напротив. Я прислушалась, в надежде услышать птиц, но пение птичек, если таковое вообще имелось, заглушали рев машин и крики школьников, наконец-то вырвавшихся на свободу.
   Я хмуро возвращаюсь к столу и плюхаюсь на жалобно скрипнувший стул. Как только я отошла, за окном ,шумно хлопая крыльями, пролетел сизый голубь и чуть не врезался в окно. Крича что-то бранное мне вслед , голубь скрылся из виду. «А вот и птички…» - ошарашено думаю я, захлопываю отвалившуюся челюсть и возвращаюсь к рассказу.
   Я зачеркиваю существующее только в моем воображении солнце и снова погружаюсь с головой в размышления. «Ладно, а если так…» - на листе, рядом с оставшимися птичками, появляется зеленеющая трава. Я откладываю ручку и снова подхожу к окну, надеясь, что хоть трава-то там есть. Ошиблась. Вместо травы везде были лужи, в которых, как в зеркалах отражались жмущиеся друг к другу дома. За ночь лужи покрылись тонким ледком и сейчас по ним весело хлюпал какой-то мальчишка. Я посмотрела на детскую площадку. Там дела обстояли чуть получше: вместо луж там лежал еще не растаявший, но уже почти прозрачный снег. У дороги он собрался в высокие сугробы, черные от грязи. Под окном проехала машина, чуть не утонув в бездонных лужах и посылая всем находящимся рядом прощальное «би-бип».
   Я снова отхожу от окна и снова плюхаюсь на стул, который на этот раз скрипнул еще жалостливее.
   Задумавшись, я посмотрела на потолок. Несколько мгновений спустя там приземлилась (или припотолочилась?) большая муха. Я стала наблюдать за ней, в надежде, что это насекомое может послать мне идею так и не придуманного рассказа. Та, словно почувствовав мой взгляд, сочла, что на нее обращают слишком много внимания, и зашевелилась. Отбежала немного влево, подумала, что тут мне еще лучше за ней наблюдать и отползла подальше вправо. Я продолжила следить за ней, откинувшись на спинку стула и покачиваясь. Вдруг муха остановилась, перевела на меня свои фасеточные глаза и принялась с огромным интересом рассматривать. Я показала нахальному насекомому язык. Видно, с запрокинутой головой долго сидеть нельзя, так как мне показалось, что муха мне подмигнула. Я  упала со стула, а когда снова перевела на потолок пылающим праведным гневом на насекомое взгляд, мухи уже и след простыл.
   Потирая ушибленные места и вспоминая, что мухи вообще подмигивать не могут, я снова берусь за дело. Я взяла ручку и уставилась на нее, словно она виновата, что солнце не светит, птички с магнитофонами не летают, трава не растет, а мухи подмигивают и быстро смываются. Заодно я заметила, что в ручке совсем не осталось чернил. Используя эту задержку и как можно дольше тяня время, я полезла в полку за запасным стержнем.
   Я открываю дверцы полки и на меня сразу же с воинственным вжихом летит коробка и падает мне прямо на ногу. Я ойкаю и, прыгая на одной ноге, пытаюсь представить, что же такое объемистое могло лежать в коробке. Отпускаю отбитую ногу и изучаю нанесенный ущерб. Посчитав, что нога вполне себе живая и может далее отбиваться сумасшедшими коробками, я поднимаю воинственный предмет. Открыв коробку и не найдя в ней злобного моторчика или по крайней мере несколько кирпичей, я снова кладу ее на полку. Немного порывшись, я была обстрелена еще несколькими восставшими предметами. Затолкав их поглубже и прижав менее опасными вещами, я наконец-то нашла стержень для ручки. Взяв его и неся перед собой, как олимпийский факел, я вошла в комнату и увидела уже знакомую мне муху.
   Насекомое сидело на моем чистом листе (не считая не найденного солнца и травы) и что-то писало на нем ручкой. Брр…Ну конечно не ручкой, в ней-то чернила закончились, а просто двигала лапками, как будто вообразила себя мухо-Пушкиным и в данный момент писала стих про жестокую судьбу раздавленного таракана. Положив стержень в карман я сняла тапок и стала подкрадываться к мухе, как воин с тапком…тьфу, с копьем. Муха подпустила меня совсем близко и я нанесла смертельный удар, уже злостно представляя вместо насекомого большое мокрое пятно. Под моим оружием что-то чавкнуло. Подумав, что мухи так громко не чавкают, я осторожно убрала тапок с места происшествия. На столе ничего не было и пятна от мухи тоже. Я перевела удивленный взгляд на тапок. К нему приклеился мой листок с, упавшей в глубокий обморок от такого с ней обращения, мухой. Причиной чавка послужила жвачка, уже видно давно приклеившаяся к моему тапку. Я закричала, как индеец, который поймал своего первого бледнолицего. Торжественно подняв обувку вверх я пошла к мусорному ведру. Уже когда я отдирала и жвачку, и листок, муха почувствовала себя достаточно отдохнувшей и, делая крутые мертвые петли, взлетела с тапка-аэропорта. Злобно скрипнув зубами, я отодрала листок вместе с жвачкой, скомкала и выбросила их в сыто шмякнувшее ведро.
   В который уже раз, я вошла в комнату и села за стол. С ненавистью посмотрев на ручку, которая сейчас предстала для меня настоящим орудием пыток, я взяла ее и тоже хотела выбросить, но вовремя вспомнив, что ручки не подмигивают и мои сочинения не читают, оставила ее в живых до поры до времени. Я покрутилась по комнате, надеясь отыскать муху с обеспеченным сотрясением мозга, если таковой вообще у нее имелся. Поиски мои не окончились успехом, и я уже собиралась сходить за новым листиком, но вспомнила, что муза сегодня была на стороне насекомых, а ко мне повернулся задними карманами джинсов. Я махнула рукой на так и не начавшийся рассказик с солнышком и травой и плюхнулась на кровать.
   Этот день я официально, для себя, назвала Днем Убийства Мух. Сокращенно: ДУМ…
   …Ночью мне приснились подмигивающие мухи, с ручками и листиками в лапках…

З.Ы.Кто все еще считает себя психом??)